12 июня в День России на территорию Украины зашли российские танки. Но об этом россияне вряд ли узнают правду. Впрочем, как и о том, что украинцы выходили громить российское посольство в Киеве в ответ на сбитый боевиками самолет с украинскими военными.
Между двумя когда-то родственными странами растет пропасть непонимания.
Журналист «Украинской правды. Жизнь» Екатерина Сергацкова побывала на праздновании Дня России, попыталась заглянуть в эту пропасть и разобраться в причинах ее разрастания.
Перед рамками металлоискателей на Никольской, что берет начало от Красной площади, стоит небольшая толпа, в основном – уроженцы Средней Азии, мигранты. Им не дают пройти дальше: вход на праздничный концерт только по билетам, которые были распространены по профсоюзам и общественным организациям. Собственно, «по благонадежным людям», о чем мне намекнул полицейский, стоявший на входе.
Время от времени он монотонно произносит в мегафон: «Просьба – не скапливаться!»
Тем, кто под определение «благонадежный» не попал, разрешили пройти позже, через три кордона с рамками металлоискателей. Рамки пищат протяжно, звонко, как будто сразу тысячу мышей загнали в одну небольшую клетку.
Вокруг площади расставлены десятки грузовиков и автозаков. Словно солдаты, они молчаливо и напряженно несут свою службу. Вместе с ними дежурят сотни полицейских и сотрудников внутренних войск. Они спокойны, потому что уверены, что сегодня серьезной работы у них не будет: все эти неблагонадежные, «узники Болотной», «нацпредатели» и прочие «несогласные» не ходят на такие мероприятия. Впрочем, я же пришла.
Мобильная связь работает еле-еле. Кто-то из толпы объясняет: «Праздник же, глушат все». Обычно это делают для того, чтобы предотвратить возможный теракт.
Такая мера предосторожности у россиян не вызывает раздражения. Это их реальность.
На площади выступают артисты из 90-х – «Отпетые мошенники». Песню для Дня России они выбрали тематическую: «Мы теперь солдаты». Следом за ними группа «Русские» исполнила песню «Русские идут». Постоянно звучит со сцены: «русские», «Русь», «великая держава».
Между выступлениями ведущие напоминают, что теперь День России отмечает еще один регион, «в котором много новых друзей», – Крым. Толпа искренне радуется «присоединенной» территории. Пьяная девушка, размахивая российским флагом, скандирует: «Россия – чемпионка!»
Вряд ли она знает, какой ценой Крым стал российским. И почему вопрос принадлежности к русским, о чем постоянно сообщают со сцены, стоит так остро.
Ответ приходит в одном из московских кафе, где официанты и весь обслуживающий персонал – мигранты. Раньше, сразу после распада СССР, они в Москве могли рассчитывать разве что на работу дворника или на стройке, а теперь заполонили и сферу обслуживания.
В этом недорогом кафе в центре столицы, каких здесь немало, тоже с недавних пор работают только выходцы из Казахстана, Узбекистана, Китая, Вьетнама.
Парень на кассе нервничает: не может ответить посетителю на русском. Он еще не знает языка. Официантка пытается помочь и советует ему что-то, не смущаясь, на своем. Гость тоже не смущен. Для него это привычная ситуация.
У меня же ощущение, как будто очутилась в чужой стране где-нибудь в глубокой Азии.
В отличие от доступных кафе, в дорогих заведениях посетителей обслуживают местные – русские. Уроженка Вьетнама не может посоветовать тебе, какое блюдо заказать, потому что у нее вкус другой и словарный запас недостаточно богатый. А россиянин – может, но за гроши работать не станет.
Разница в цене – примерно как между конвейерным производством и ручной работой.
Национализм рождается на бытовом уровне: хочешь быть среди своих – плати больше.
Напряженность на почве миграции росла в России еще с начала нулевых годов, а недавно, буквально за полтора месяца до начала Майдана, вылилась в крупный бунт.
В октябре 2013-го случился погром овощной базы в районе Бирюлево: местные жители вышли на улицы в знак протеста против засилья нелегальных мигрантов после того, как азербайджанец убил молодого парня. Люди крушили лотки с продуктами, переворачивали машины, поджигали фаеры.
А несколькими месяцами ранее подобный народный бунт произошел в саратовском Пугачеве, где разъяренная толпа пригрозила местным властям погромами и самосудом, если из города не будут выселены чеченцы.
Удивительно, что именно фактор миграции, а не глобальная политика России, оказался способен заставить людей встать с дивана и выйти на прямую дискуссию с властью. С тех пор подобных инцидентов ни в Москве, ни в российской глубинке не было. Теперь москвичи без смущения заказывают еду у официантов, не знающих языка, и мирно соседствуют с мигрантами на концерте в честь Дня России.
Со сцены на Красной площади ведущая с радостью в голосе произносит: «Что ж, между Крымом и Украиной теперь установлена государственная граница России. И мы под бурные аплодисменты поздравляем крымчан с этим замечательным праздником!»
Следом другой ведущий добавляет, что сегодня «нужно воспитывать всех в духе преданности Родине и ее Вооруженным силам», после чего приглашает на сцену ансамбль песни и пляски Черноморского флота РФ. Из каждой фразы и песни сквозит напоминание: «Крымнаш».
Аннексия Крыма не смогла заставить россиян взбунтоваться. Наверное, потому что большая часть населения Крыма – русские. То есть – свои. «Высшая раса», которую нужно защищать.
Украинцы же, напротив, не свои. Их здесь всегда считали прохиндеями, ворующими газ и, чуть что, хватающимися за вилы. Неудобные соседи для стабильной растущей страны.
В песне группы «Русские», которая, кстати, была хэдлайнером на концерте, посвященном проведению референдума о присоединении Крыма к России в Симферополе, есть фраза:«Ну, а те, кто против, пусть бегут – русские идут». Те, кто против – все эти неблагонадежные, «несогласные» – в последнее время все чаще задумываются о том, чтобы сбежать. Сейчас в Москве одна из самых обсуждаемых тем – уезжать или не уезжать из России.
О выезде задумывается, прежде всего, интеллигенция: журналисты, писатели, режиссеры, художники – все те, кого сейчас принято называть «пятой колонной». Они выступают против агрессии России на востоке Украины и искренне хотят, чтобы их родина наконец пришла в себя, чтобы выстроенное Путиным полицейское государство рухнуло.
Но таких людей – всего полпроцента. А после аннексии Крыма стало еще меньше.
«Знаешь, я решил уехать от этого всего, не могу больше», – говорит мне знакомый журналист, собирающийся переехать в одну из стран бывшего Союза. Мы с ним стоим возле популярного бара «Камчатка», который два года назад открыл ресторатор Аркадий Новиков. В то время бар задумывался как недорогое место для интеллигентной молодежи – а теперь внутрь пускают только по паспортам, алкоголь разливают мигранты, а на входе отплясывает пьяный сброд. За счет доступности цен здесь стал собираться совсем не интеллигентный контингент, начались регулярные драки и конфликты.
«Здесь закончилась всякая журналистика, – продолжает он, глядя, как женщина в тулупе расшатывает забор. – Невозможно освещать события на Украине, не принимая чью-либо сторону, а это неправильно. Стыдно признаться, я даже скучаю по медведевским временам… Тогда, два-три года назад, еще можно было заниматься журналистикой. А теперь ее просто нет».
В «медведевские времена» журналист освещал массовые протесты оппозиции и дальнейшие судьбы «узников Болотной». После тех событий, по его словам, в России не осталось медиа, через которые можно было бы объективно рассказывать людям о том, что на самом деле происходит в Украине.
«Мне стыдно за то, что моя страна это делает, – говорит москвичка, попросившая, как и многие здесь, не называть имени. – Я люблю Украину, эти желто-голубые ленты, прекрасную украинскую природу и искренних людей. И понимаю, почему нас там теперь ненавидят. Я тоже нас ненавижу».
Котлован, в котором гибнет дружба между русскими и украинцами, будет разрастаться и дальше, пока растет бытовой национализм. А думающие люди, способные объяснить нынешние процессы, бегут из России – вместо того, чтобы что-то менять.
Но однажды точка кипения будет пройдена. И больше не нужно будет кричать, размахивая флагом, что «Россия – чемпионка!»
Ведь чемпионы о победе не кричат.
Автор: Екатерина Сергацкова, УП.Жизнь
